— Я сделаю это, — сказал Антон, слишком охотно, чтобы мне это понравилось.

— Нет, лучше все же ты, Иван. Подожди, пока я сперва не убью идиота, — произнес я.

— Сержант бредит, — пояснил Антон остальному отряду.

— Сделаю, — неразборчивым из-за металлической челюсти голосом пробормотал Иван.

Я не знал, сделает он это до или после того, как я расправлюсь с Антоном. Мне подходили оба варианта.

Мы достигли конца траншеи Мертвеца и услышали впереди отчетливые звуки битвы. Я крепче стиснул дробовик.

— Он не хочет, чтобы это сделал я, — обиженно пробормотал Антон. — А он ведь обещал много лет назад, на Славе Императора.

— Сейчас не время, — оборвал его Иван, которому глупость Антона нравилась не больше, чем мне.

— Да и сомневаюсь, что у нас останется для тебя лишняя пуля, — добавил Антон.

— Для тебя мне точно хватит, — ответил я.

Иван предупреждающе поднял руку. Взвыв сервоприводами, он сжал металлические пальцы в кулак. Спереди доносился грохот лазерных импульсов и гранат, перемежавшийся пением еретиков и громкими кличами гроссландцев.

Я быстро провел расчеты. Мы не могли достичь второй линии, если только я по пути не лишался сознания. Торопливый взгляд по сторонам подсказал мне, что мы еще в траншее Мертвеца. Скелеты по-прежнему следили за нами, но демоны куда-то подевались. Иногда я мельком замечал, как они высовывают головы над парапетом и подмигивают мне. Поведение их казалось почти дружеским, вот только в их налитых кровью глазах стоял всепожирающий голод, а зубы в ухмыляющихся ртах были острыми, словно иглы.

— Наши парни пока держатся, — сказал я.

— Похоже, кто-то контратакует, — произнес Иван.

С этими словами он сделал выстрел, ибо один из еретиков заметил нас и на своем утробном языке сообщил о нашем появлении. По крайней мере, он пытался сделать это, когда выстрел Ивана попал ему в рот и сжег язык. Со странным хрипящим звуком еретик повалился на землю.

Товарищи плохо восприняли его смерть. Они обернулись и кинулись в нашу сторону, подобно человеческой волне, с поднятым на изготовку оружием и примкнутыми штыками. Наш отряд высыпал из траншеи, некоторые тут же падали на землю и открывали огонь, пока другие стреляли у них над головами. Вот что отличало ветеранов от зеленых солдат, выращенных. Мы выиграли достаточно времени, чтобы все успели выбраться из-под пустых взоров черепов.

Мгновение спустя Иван бросился вперед. Бионическая рука дробила кости, пистолет изрыгал смерть. Остальные гвардейцы побежали следом, их оружие вспыхивало, приклады лазганов крушили черепа и ломали кости. Антон встал рядом со мной, целясь из снайперской винтовки и делая тщательно выверенные выстрелы в гущу схватки. Всякий раз, как издавала рев его винтовка, падал враг.

Я лишь смотрел, едва в состоянии держаться на ногах и, как мне казалось, угрожающе стискивал дробовик. Только очень немногие решились бы по своей воле напасть на человека с заряженным обрезом. И вряд ли их можно было за это винить.

Какое-то мгновение казалось, что безумная атака Ивана сработает и парни прорвутся. В тот конкретный момент было не важно, куда именно. Думаю, каждый из нас ощущал, что преодоление вражеских рядов уже станет для нас своего рода победой. Я — точно. Это было одно из тех безумных мгновений, в которых ты переставал видеть долгосрочное будущее и воспринимал лишь текущий миг и его эмоции.

А затем я увидел, что еретики врываются в траншею с обеих сторон, и осознал, что мы окружены огромным количеством врагов. Нам оставалось только вернуться назад в траншею Мертвеца, которая и стала бы для нас смертельной ловушкой. Колючая проволока замедлит наши движения, и враги быстро расправятся с нами.

Постепенно нас начали одолевать числом. Но в замкнутом пространстве враги хотя бы не могли сполна воспользоваться превосходящей огневой мощью. Они скорее попали бы в своих собственных людей, чем в нас. Конечно, некоторых из них такие мелочи не останавливали. Они стреляли, и их товарищи расплачивались за это, по крайней мере до тех пор, пока офицерам не удалось убедить их так не делать, попросту расстреляв идиотов, которые стреляли по своим же.

Нас осталось почти ничего. Их были тысячи, нас же — всего пару десятков. Еретики карабкались по трупам, чтобы добраться до нас, напевая ужасающее имя на своем ужасающем языке. Каждое их слово как будто вырывалось из наполненной слизью глотки. Мои ручные демоны вернулись. Ростом по колено еретику, они вальсировали и кружились на покойниках, облизывали тела метровыми языками и словно наслаждались царившими вокруг смертью и разложением. Их животы раздувались и росли, а затем сдувались, когда они икали, рыгали и пердели.

Укрепление накрыло облаком газа, и на мгновение я потерял из виду происходящее. Я слышал лишь крики и рев людей, сражавшихся и умиравших вокруг меня. Из тумана на меня по-прежнему скалились ужасные призрачные лица. Я задался вопросом, как люди там могли знать, против кого сражаются, и понял, что не могли никак. Вполне возможно, прямо сейчас еретики бились с еретиками, а имперские гвардейцы резали имперских гвардейцев. В хаосе битвы подобное происходило намного чаще, чем можно представить, особенно в условиях Локи.

Я крепко прижал дробовик к груди и ощутил, как завибрировал воздух, когда Антон в кого-то выстрелил, а затем услышал крик и помолился, чтобы это оказался не Иван или кто-то из наших ребят. Секунду спустя ветер прогнал туман, как будто он был просвечивающей рваной занавеской, и я увидел высокую гору из тел, а также стену еретиков, несущихся прямо на Антона и меня.

— Убей фраккеров, — произнес я.

Антон спустил курок, и офицер-еретик рухнул как подкошенный. Я прицелился из дробовика и выстрелил. Остался один патрон. Он пробил гигантскую дыру в рядах еретиков. Я перезарядил и выстрелил снова, однако услышал лишь щелчок.

— Лучшее время, чтобы остаться пустым, — укоризненно сказал Антон.

Волна вопящих, хрипящих еретиков обрушилась на нас.

Это был очередной из тех моментов, когда я думал, что мне конец. Я уже потерял счет тому, сколько раз это случалось, однако легче не становилось.

Всегда одно и то же. Во рту пересыхает. Сердце бешено колотится. Я вдруг чувствую резкий приступ страха, который неизбежно приходит, когда тело осознает, что вскорости оно перестанет функционировать. Но сейчас к этому состоянию примешался также тот факт, что мой организм уже боролся с ранами и болезнью. Образы пляшущих демонов, кружащиеся у меня перед глазами, также мало помогали.

Я сжался, приготовившись быть пронзенным десятками штыков. Но почему они еще не набросились на нас, горя желанием отомстить за всех товарищей, которых мы отправили на встречу с их демоническими богами? Я слышал звуки сражения, импульсы лазганов, слышал, как цепные мечи разрубают плоть до белой кости, срезая окровавленные куски мяса. И внезапно до меня донесся крик: «За Императора и Махариуса!»

Еретики неслись вперед, но их глаза были широкими от паники. Казалось, они хотели не столько заколоть нас, сколько пробежать мимо. Некоторые из них бросались в траншею Мертвеца, прочие взбирались на парапеты. Офицеры криком приказывали держать строй, по крайней мере я так думал, однако бегущие враги больше не обращали внимания ни на какие приказы. Они были слишком заняты, улепетывая от атаковавшей их сзади Львиной стражи в зеленой форме.

Эти солдаты были отдохнувшими и несли смерть. Их мундиры были чистыми и не штопаными-перештопаными. Лазганы стреляли с ураганной меткостью. Однако первым делом я заметил не их, а человека, возглавлявшего атаку.

Он выглядел, как высший хищник, высокий и широкоплечий, с золотистыми волосами и золотистой кожей. Его движения были отточенными и смертельными. Он рвался сквозь гущу битвы, подобно человеческому вихрю насилия, разрубая еретиков каждым взмахом цепного меча, который держал в правой руке, и расстреливая из болт-пистолета, стиснутого в левом кулаке. В лорде верховном командующем Соларе Махариусе были выдержка и сила, которые он не утратил до самого печального исхода. Он был совершенной машиной для убийства, по-своему столь же смертельно опасной, как космический десантник Адептус Астартес.